Михаил Добровольский: «Своим искусством пытаюсь показать абсурдность насилия»

Воронежский художник Михаил Добровольский в сфере современного искусства заявил о себе четыре года назад. За такой довольно короткий промежуток времени у него уже были несколько персональных выставок в галереях Х.Л.А.М. и «Дай пять». Его работы в 2021 году демонстрировались на Cosmoscow и на ярмарке молодого современного искусства Blazar. Художник поучаствовал в нескольких арт-резиденциях и стрит-арт фестивалях, его работами начали интересоваться коллекционеры. Михаил в своем творчестве в течении нескольких лет исследует тему насилия, которая за последние месяцы приобрела особую актуальность. Мы поговорили с художником о том, как изменилось его отношение к конфликтам, о новых работах и участии в арт-резиденции в Выксе.

— Ты учился в строительном университете и около года успел поработать по профессии. Расскажи, как у тебя произошел поворот в сторону современного искусства?

— Рисовал я все время, это было скорее как хобби, ничего серьезного. В детстве я ходил в кружок по рисованию, затем в художественную школу. Потом поступил в архитектурный. У меня была не самая творческая профессия — проектирование зданий и сооружений. Уже в магистратуре я начал смотреть на искусство более серьезно. Мне показалось, что это, действительно, очень интересно, это то, чем я хочу заниматься, это та сфера, где я могу попытаться сказать что-то новое. Я познакомился с ВЦСИ (Воронежский центр современного искусства), который проводил проект Школы для художников. Я посещал лекции и занятия Школы как вольнослушатель. В 2018 году в ВЦСИ была выставка начинающих художников, где я поучаствовал.

Параллельно я начал работать в архитектурном бюро. Но довольно быстро я понял, что творчество в архитектуре весьма ограничено. Очень редко попадались интересные проекты. Я ушел на фриланс, зарабатывал всем подряд — занимался печатной продукцией, сайтами, разработкой дизайна корпоративных игр, презентациями, логотипами, дизайн-проектами, дизайном одежды… Переход на фриланс позволил больше времени уделять искусству. Я начал активно общаться с ребятами из арт-тусовки. Участвовал в коллективных выставках, потом появились предложения о персональных выставках.

— Твои работы с историями персонажей часто дополняет ироничный текст, описывающий какой-то конфликт или ситуацию. Что обычно первично — текст или изображение?

— Периодически я записываю какие-то сюжеты, истории, когда просто хожу по улице. Но я вижу не то, что потом рисую, а что-то, что наталкивает на какой-то сюжет для работы. Периодически текст первичен, а когда-то наоборот. Персонажей уже набралось много, есть и повторяющиеся. Но я стараюсь делать так, чтобы они не повторялись. Во всяком случае в рамках одной серии, или одной выставки.

— Осенью 2021 года ты поучаствовал в двух крупных событиях в сфере российского современного искусства — ярмарках Cosmoscow и Blazar. Чем тебе запомнился этот опыт?

— В Cosmoscow я участвовал только частично. В рамках стенда «Глазами коллекционера» была представлена коллекция воронежского бизнесмена и мецената Евгения Хамина. Куратором коллекции на тот момент была искусствовед Надя Октябрь, которая активно поддерживала воронежских художников. Я очень благодарен, что в подборку включили нашу совместную работу с художником Владимиром Абихом. Этот холст «Поножовщина коллекционеров в Воронеже из-за картины Абиха» был сделан в 2020 году. В этом году осенью есть в планах поучаствовать в Cosmoscow вместе с галереей Х.Л.А.М.

На ярмарке Blazar я был представлен в секции независимых художников. Тут все просто, я подал заявку, прошел отбор, и меня взяли. Я выставлял 5 работ. Продал там две работы. А третью работу у меня зарезервировали на ярмарке и купили через галерею Х.Л.А.М., с которой я сотрудничаю. Участие в этих двух событиях, как мне кажется, дало главное — это понимание своего места в современном искусстве среди других молодых художников. Это была как бы верификация моей актуальности.

— Основная тема твоих работ — конфликты. Как у тебя менялось отношение к этой теме со временем?

— Сначала мои работы были как шутка, ирония над какими-то бытовыми конфликтами. Конфликты — это то, что меня по началу интересовало, забавляло. Мне было интересно проверить, насколько уместны будут полушутки в этой теме. Я и до сих пор проверяю, насколько можно пошутить про насилие. По сути насилие — это то, на чем строится немалая часть юмора, возможно, простого юмора.

Сейчас, в первую очередь, меня интересуют не сами конфликты, а тема насилия. Через иронию я пытаюсь показать абсурдность насилия, пытаюсь проверить, насколько юмор может устранить агрессию. Очевидно, что переступая определенную грань, юмор уже не сможет перекрыть насилие. Эта грань — тоже интересная тема для исследования. Можно ли придумать такую шутку, чтобы абсурдизировать насилие?

Насилие, можно сказать, это универсальное слово, термин, который используется везде. Вся массовая культура построена на каком-то конфликте и насилии. Конфликт меня скорее интересует как причина насилия. Оно может быть необязательно физическое, может быть моральным. Кино, искусство — вся культура во многом построена на насилии. И мне интересно анализировать отношение к насилию. Например, в христианской культуре много образов насилия — распятие, мученики, страдания за веру. Насилие считается праведным актом, актом веры, актом восторжествования справедливости. При этом тот, кто страдает, как правило, вызывает сопереживание. Но в то же время акт насилия может ассоциироваться и с воздаянием справедливости. Например, когда в кино плохих парней побеждают хорошие парни. И все это подается и продается нам через насилие. И эта глобальная тема, которая присутствует во всех культурах, вообще во всей истории человечества. Изучать ее очень любопытно.

— Здесь сам собой напрашивается риторический вопрос: может ли вообще человечество существовать без насилия? Какие у тебя мысли на этот счет?

— В этом и парадокс, что не может. В людях есть какое-то потаенное желание смотреть на насилие. И если есть желание потреблять насилие, то значит будет и предложение. Если людям хочется смотреть, то это насилие им дают. Поэтому продолжают выходить фильмы ужасов, бодихороры, где это намеренно показывают. С другой стороны подобные фильмы могут восприниматься как какая-то разрядка, выброс адреналина при просмотре чего-то подобного. При этом смотрящий находится в безопасности, но получает адреналин, как будто сам является участником событий на экране. Это колоссальная тема. Я сейчас пытаюсь освоить и теоретическую часть — читаю философию, научные статьи на тему насилия. Работаю с этой темой не только как художник, но и как исследователь. Пока не знаю, что из этого выйдет.

— Как на тебя повлияли события, которые начались 24 февраля?

— Не знаю, что сказать. Мне кажется, что бы я ни сказал, будет неправильным. Первое время вообще не понимал, что нужно делать. И до сих пор нет ответа на этот вопрос. Хочу сказать что не поддерживаю никакое насилие ни в какой форме. Точно не хочу никого осуждать в творческой среде: тех, кто ничего не делает, или продолжает работать, или живет, как ни в чем не бывало. 27 февраля в Х.Л.А.М.е открылась моя запланированная выставка «Место под текст». С того момента мои работы определенно изменились. Если раньше я делал работы, в которых истории своих персонажей дополнял текстом, то сейчас текста нет. Нет слов. Сейчас происходит абсолютно немотивированное насилие, и мы на него смотрим. Я понимаю, что тема, с которой я работал, становится гиперактуальной. Соответственно, нужно менять оптику и подход ко всему, что я делал, пересматривать свою работу.

— В апреле ты участвовал в арт-резиденции в Выксе в Нижегородской области. С какими чувствами ты туда уезжал?

— Тогда я сомневался, стоит ли ехать. Меня не будет целый месяц, как будут мои близкие здесь, в Воронеже. Но решил, что будет правильно воспользоваться этим шансом, и подумал, что всегда смогу вернуться раньше при необходимости. В первую очередь, что меня поразило, когда я туда приехал, что там тоже летают военные самолеты. Выкса находится недалеко от Нижнего Новгорода, рядом есть военная база с аэродромом. И я начал записывать звук самолетов, которые летали точно так же, как и над Воронежем. Были жуткие ощущения. Я понял, что это повсеместное состояние. Я как-то нащупал эту тему со звуком, продолжил собирать звуки по всему городу — драки кошек, вой сирены, разговоры людей. Работы, которые я сделал, полностью отличались от проекта, который я подавал в заявке на участие в арт-резиденции. Я сделал холсты с небом. Они лежали на полу и были объединены в четыре группы. Они символизировали четыре пруда в Выксе. Это было и отражение неба в воде, и небо, которое топчут люди. У каждого клочка неба был свой текст с цифрами, которые отсылали к персонажам. Персонажи все были изображены на одном холсте отдельно, но небо для каждого было свое. Фрагменты неба друг с другом не стыковались, небо не выглядело, как единое пространство. Суть этой идеи в том, что хотя мы находимся под одним небом, но мы все очень разобщены.

— Мы встретились накануне твоего отъезда в Тюмень на фестиваль стрит-арта «Морфология улиц». Расскажи про проект, который будешь делать там.

— Для меня участие в таком крупном фестивале — впервые. В этом году куратором «Морфологии улиц» стал воронежский художник Ян Посадский. Он пригласил меня и Ивана Горшкова стать одними из участников фестиваля. Тема фестиваля в этом году — «Дом». Я начал размышлять на эту тему и понял, что дом — это уже не про безопасность. Думаю, это стало очевидно именно сейчас. Что же такое дом для меня? За последнее время я волею судеб побывал в нескольких местах с различной удаленностью от дома. И понял, дом — это ритм. Комфортное течение жизни, поток, который лучше всего ассоциируется с водой. Выбор места для моей работы в Тюмени достаточно очевиден: заброшенный фонтан — место, где уже нет воды, где ритм сбился, но куда хочется его вернуть. И я решил этот ритм вернуть с помощью звуковой инсталляции.

Саунд-арт будет транслироваться через колонки, установленные внутри фонтана и вне его. Из колонок внутри радиуса фонтана будут звучать аудио-дорожка, собранная из домашних ритмов: звук готовки, захлопывающихся дверей, пылесосов и другой бытовой техники, выключателей, воды из крана… Все эти звуки будут переплетаться с записью шума воды.

Помимо саунд-арта я сделаю скульптурную инсталляцию, которая будет дополнять фонтан, и живописную работу. Скульптура будет представлять из себя персонажей, кружащихся как будто в карусели. Идея живописной части в усилении эффекта проникновения и неопределенности понятия «дом». Интерьерная малогабаритная живопись будет размещена на заднем фасаде ДК «Строитель» как будто дома на стене, но при этом она совсем не соразмерна с окружающим пространством, как будто расположена там для других людей: гигантов, для которых дом — это наша улица.

Фото: автор заглавного фото Николай Буйко, из архива Михаила Добровольского