Художник-гример Ника Козлова: «После Большого театра мне ничего не страшно»

Слегка приглушенный верхний свет, огромные зеркала, освещенные небольшими, но яркими лампами, парики, усы и бороды на деревянных болванках, бесчисленное количество кистей, разноцветных баночек и тюбиков – все театральные гримерки похожи друг на друга. Однако каждая из них индивидуальна, как и сам театр. Насколько и чем различаются театральные гримерные цеха, знают только их верные служители. Корреспондент «Умбра Медиа» пообщалась с одной из них – 20-летней Никой Козловой, гримером МХАТа им. Горького и студенткой последнего курса московского Театрального художественно-технического колледжа № 60, которая рассказала о специфике гримерного ремесла и непростой закулисной жизни московских театров.

«Гримеров путают с визажистами»

— Ты часто экспериментируешь со своей внешностью. Это издержки профессии или именно любовь к собственным преображениям подтолкнула тебя заняться гримом?

— Сама специфика учебного заведения обязывает экспериментировать с внешностью и интересоваться этим. В моей жизни до него не было таких мест, где можно было так экстравагантно одеваться. Когда я пришла в колледж и увидела, что это не запрещается, а даже наоборот здесь можно проявлять себя и никто за это не осуждает, то мой интерес к учебе стал подкрепляться собственными изменениями. Хотя, как мне кажется, не у всех людей этой профессии поддерживается образ. Во МХАТе им. Горького и в Большом театре, где я работала, так самовыражалась только я. Но, несмотря на это, когда я с кем-то знакомлюсь, и люди узнают, что я гример, многие говорят: «Ну все понятно. По вам видно». Нет, не видно! Большинство гримеров визуально ничем не выделяется. Тем более, раз по мне видно кто я, тогда зачем спрашиваете?

— Как к твоей экстравагантной внешности относятся коллеги?

— Мне повезло. Начальство особо не против. Думаю, они считают, что пока молодая, почему бы и не поэкспериментировать? Хотя во МХАТЕ им. Горького, где я работаю сейчас, существуют свои каноны, и в полной мере проявлять себя в одежде так, как мне бы хотелось, там непозволительно: в рваных джинсах ходить нельзя, например. Я эти правила соблюдаю, и никаких проблем нет. А вот артистам, с которыми я работаю напрямую, очень нравится и как я одеваюсь, и мои прически. Правда сейчас я стала выглядеть несколько адекватнее, чем в самом начале учебы (смеется). Раньше я сбривала брови, оставляла три волосинки и чуть-чуть их подрисовывала, носила несочетающиеся друг с другом яркие вещи, поддавалась влиянию японской уличной моды. Сейчас мне тоже нравится одежда японских и корейских дизайнеров, но более консервативная.

— Московский Театральный художественно-технический колледж №60 – государственное учебное заведение, не имеющее аналогов в нашей стране. Помогает ли это при дальнейшем трудоустройстве или выпускники частных студий создают серьезную конкуренцию? Насколько профессия художника по гриму востребована?

— Большая часть театральной молодежи даже не знает, что такой есть. Удивляется, когда я рассказываю, где учусь. Хотя все девочки, с которыми я работаю, выходцы из нашего колледжа. Но сама я тоже узнала о нем случайно от кого-то из знакомых. А вот старая плеяда помнит этот колледж. За счет этого я немного выигрываю в их глазах. Вот в чем ТХТК действительно помогает – это в определении на практику. Мы все со второго курса проходили ее в хороших московских театрах: Большом, Малом, МХАТе, Станиславского и других. А дальше уже все зависело от того, как ты себя проявляешь. Многие остались в своих театрах и ухитрялись совмещать работу с учебой. Конечно, в наше время есть мода на преображение мужчин и женщин, а значит эта профессия имеет востребована. Если моя работа в театре завершится, я всегда смогу устроиться парикмахером или визажистом. Большинство современных студий, в принципе, учат в основном визажистов. Из-за этого в непросвещенном обществе складывается мнение, что это и есть гример. Приходится объяснять, что визажист занимается в основном мейкапом, возится с личиками на свадьбах и фотосессиях, а гример это человек, который может и делать визаж, и работать в кино, и с театральными актерами – лепить носы, прорисовывать мимику, клеить лысины, парики, усы и бороды. Иногда гримеры занимаются постижёрными работами – плетут парики. Этому тоже обучают в колледже. Есть еще киностудия Останкино. Но там готовя немного других специалистов, их обучение не так объемно как у нас. К несчастью, сейчас многое упрощается и для работы в киносфере все чаще приглашают визажистов.

— Работа в театре всегда отнимает у служащих много времени. Как относятся преподаватели к работе во время учебы?

— Здесь они разделились на два лагеря. Есть те, кто считает, что нужно начинать практиковаться с самого начала обучения. Такие рассказывают истории о том, как сами чуть ли ни с первого курса работали в театрах, при этом замечательно учились и все успевали, заканчивали с красными дипломами. Я, правда, не знаю, как они это делали, наверное, продали душу дьяволу (смеется). Кто-то наоборот считает, что все время до четвертого курса студенты должны посвятить учебе, иначе они ничего не успевают. Конечно, здесь все зависит от студента. Если ты отличник или хорошист, то тебе будут делать поблажки, даже помогут попасть на практику в театр высокого уровня, а если ты двоечник и забиваешь на учебу, то тебе никто помогать не станет.

— Сложно ли тебе было поступить в ТХТК №60? Вступительные экзамены по каким дисциплинам необходимо сдать абитуриентам и существуют ли в колледже подготовительные курсы?

— Поступить не очень сложно. Подготовительные курсы есть. Лучше на них ходить, чтобы иметь примерное представление о том, что ждет тебя на вступительных экзаменах, ну и если фортуна, конечно, не повернется к тебе неугодным местом, то все должно получиться. Курсы в ТХТК есть годовые и месячные, но, если ты заканчиваешь месячные курсы, то должен предоставить определенное количество своих работ по живописи и рисунку, выполненных в какой-то другой студии или самостоятельно. Можно и без курсов, но тогда работ привезти нужно еще больше. Некоторые думают, что если они посещают эту подготовку, то обязательно поступят, но это не так. Уровень у тебя должен быть приличный с курсами или без них. Вообще абитуриенты сдают два экзамена – рисунок и живопись. Но оценки, полученные за них, суммируются со средним балом аттестата, поэтому он тоже очень важен. Там есть еще какие-то нюансы для тех, кто приходит после девятого класса. Кажется, им приходится проходить и через экзамены по общеобразовательным предметам. В колледж поступают и после высших учебных заведений, поэтому группы получаются очень разношерстные.

-Какие дисциплины изучают студенты художественно-гримерного отделения? Что в обучении тебе особенно нравится, а что, напротив, вызывает дискомфорт?

— Если говорить о профессиональных предметах – то это все очень интересно: грим, визаж, постиж, парикмахерское дело, история театра, рисунок, живопись и композиция. На первом курсе еще была скульптура. Если ты не ошибся и тебе это действительно нравится, то заглядываешь педагогам в рот. Они очень воодушевлены своим делом и стремятся предать все свои знания и весь опыт студентам. Но было и то, что доставляло неудобства. Я ушла из школы после 10-го класса, и мне еще два года приходилось посещать общеобразовательные предметы. Те, кто получил аттестат о среднем образовании, от большинства из них избавлены. Как и во многих учебных заведениях, в ТХТК есть тенденция уделять большое внимание не совсем, на мой взгляд, нужным дисциплинам. Например, у нас было очень много часов информатики и высшей математики. Но зачем при нашей-то специфике работы? Против физкультуры не могу возразить – это имеет место быть, но на старших курсах становится очень проблематично. Колледж находится в нескольких корпусах и ехать из одного в другой через всю Москву ради пары физкультуры может только ее большой фанат, особенно при наличии работы.

«Сделанные мной усы отклеились во время спектакля»

— Творческие люди часто бывают излишне вспыльчивы. Удается ли тебе находить общий язык с артистами МХАТа им. Горького?

— Гримерный цех в большинстве театров делится на женскую и мужскую сторону. В Большом театре я работала на женской, и мне было сложно. Мне мало что доверяли. Да и вообще атмосфера всегда была очень напряженная. А сейчас во МХАТЕ я работаю с мужчинами. То ли от полов многое зависит, то ли я профессионально к этому созрела, то ли просто коллектив хороший попался, но мне здесь сейчас работать намного проще. Я тут чуть больше месяца, а обстановка уже почти семейная – все диалоги в дружеской манере с шутками. А может быть это я смогла расположить к себе людей, ведь с гримерами очень любят поболтать, дать советы или наоборот их получить. В любом случае, работать очень приятно. Уже через неделю, после моего трудоустройства я гримировала и народников, и заслуженных артистов. Конечно, более известных актеров, например, Аристарха Ливанова, в принципе, гримирует только начальница цеха, но он сейчас и играет не много. У меня поначалу был жуткий мандраж. Меня страховали девочки-гримеры, с которыми я работаю, если у меня что-то не получалось, да и сами актеры говорили: «Не переживай. Мы все переделаем». Вообще, это волнительно: вот человек сидит перед тобой в кресле, ты его гримируешь, а от него исходит такая энергетика, что ты чувствуешь – это именно актер. Здесь я ощущаю себя частью чего-то значимого, того, чего я не чувствовала в Большом. Теперь мне стало понятно, что театр может стать семьей.

— До МХАТа им. Горького ты работала в Большом. Что стало причиной твоего ухода, пожалуй, из самого знаменитого театра России?
— Я проработала в Большом два года и не хочу сказать о нем ничего плохого. Для многих людей это знаковое место. Просто лично мне он показал, что все люди разные и не всегда тебя будут любить так, как любят родители, и не всегда ты будешь всем нравиться. С некоторыми гримерами у меня были распри. Но распространяться об этом я не хочу. Пусть все это останется на карме того, кем было что-то сделано или сказано. Я им благодарна за этот опыт, за то, что они показали мне настоящую, но другую сторону театральной жизни с подслушиваниями, подсиживаниями и прочими вещами. Я поняла, что вся эта красивая картинка, которую представляет собой театр, очень иллюзорна. Конечно, работа в Большом приносит немало преимуществ. Театр активно гастролирует по всему миру, посещает разные страны и города. Но держаться за это не стоит. Я для себя поняла, что лучше накоплю денег и поеду куда-то самостоятельно как турист. Тем более, что на гастролях у большинства служащих нет времени даже дойти до магазина, а уж тем более посмотреть достопримечательности. В таком театре как Большой нужно выживать, потому, что это огромная машина, которая может тебя убить. Но если не убьет, то дальше ты будешь существовать прекрасно, потому что это еще и отличная школа. После Большого театра мне уже ничего не страшно.

— При работе над образом героя твоя фантазия ограничена только литературным источником или ты работаешь по чьим-то эскизам как художник-исполнитель? С какими художниками в театре ты взаимодействуешь чаще всего?

-Смотря какая задача передо мной поставлена и что это за театр. В Большом театре очень много разных художников и через твои руки они воплощают свои идеи, а ты просто исполнитель. Ими создаются эскизы, иногда ты присутствуешь при разработке, а потом это воспроизводишь, практически не отходя от оригинала. Еще одна причина, по которой я ушла из Большого, – я не видела для себя там творческого развития. Как художник ты там не реализуешься. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Что-то свое привнести нельзя. И пока ты дойдешь то того уровня, что сможешь делать все самостоятельно, пройдет уйма времени, а может этого никогда и не случится. Когда я пришла во МХАТ им. Горького, оказалось, что там нет главного как такового. Там есть начальники цеха, но это такие же гримеры, как и ты. При создании грима там есть база, за которую очень сильно выходить не стоит, но ты каждый раз одного и того же персонажа на тот или иной спектакль можешь делать так, как сам видишь. Ты можешь обговаривать это с артистом, что-то придумывать вместе с ним, что-то обновлять. И это прекрасно, потому что ты также являешься и художником. Становится понятно, зачем столько лет было отдано колледжу.

— Сколько человек составляет гримерный цех? Как много времени отводится на грим каждого героя перед спектаклем и случались ли на сцене какие-то непредвиденные ситуации, связанные с твоей работой?

— Везде по-разному. У нас во МХАТЕ на мужской стороне четыре гримера, вместе с начальницей, и столько же приблизительно на женской. Что касается времени, то это зависит от того, сколько у тебя артистов к данному спектаклю. Бывает так, что грим нужно сделать буквально за 10 минут и сложный, и несложный, а потом бежать к следующему, иначе не успеваешь. Зависит и от самого спектакля. Если актер появляется на сцене не в начале действия, то его гримом можно заниматься неспеша. Но все индивидуально. Ситуации смешные случались. Ко мне во МХАТе как-то приходит на перегримировку во время спектакля «Пигмалион» актер Владимир Халтурин, держит в руках усы и бороду, которые я ему перед выходом на сцену приклеила, смеется. Я перепугалась и спрашиваю, что случилось? А он мне вопросом на вопрос отвечает, не слышала ли я аплодисментов и хохота в зале? Я не слышала, далеко была. Оказалось, что у него во время действия начал отклеиваться ус, а остальные актеры не выдержали, стали смеяться и прямо на сцене один из них спросил: «А остальное то у тебя хорошо приклеено?». Халтурин не растерялся и со словами «Долой все неестественное!» сорвал с себя и усы, и бороду. Зал разразился овациями. Я, честно говоря, думала, что мне конец. Но на меня даже никто не ругался. Начальница просто объяснила, как лучше их приклеивать. А актеры поблагодарили за то, что я сцену оживила. Но забавные истории случаются и не только на сцене. Когда мы в колледже начали проходить пластический грим, делать разные ссадины, гематомы, раны, от нас многие модели уезжали загримированные. Вот и получалось, что из стен учебного заведения выходила нещадно избитая молодежь.

«Нравится гримировать актеров для сказок»

— Чем отличается грим театра оперы и балета от грима драматического театра, и какой из воплощенных образов тебе особенно полюбился?

— Отличие грима довольно серьезное. Грим в балете более яркий, чем в драмтеатре – больший акцент приходится на глаза и брови: яркие тени, накладные ресницы, четкая линия бровей, чаще, выше, чем своя. Некоторые балетные мальчики, но чаще девочки, гримируются сами. Они это все неплохо знают, потому, что в училище у них тоже были уроки грима. Многим это нравится. Мальчиков все-таки обычно гримируем мы. Мужской грим в опере делают очень редко, в основном, если речь идет о бородах и париках. Оперным певицам тоже чаще делают прически, надевают парики. На первых парах гримеры помогают им с макияжем, но потом они тоже чаще делают это сами. В колледже обучают строгим канонам грима оперы и балета, но на практике их практически не придерживаются. Несмотря на то, что грим оперы и балета ярче, образы в драматическом более разнообразны и детально проработаны. Если в лице не задействован пластический грим – не приклеен нос или что-то такое, то все равно, даже мужчинам, подводят глаза: увеличивают или сужают, меняют губы и цвет кожи. Во МХАТе я, в принципе, работаю на всех спектаклях. Большая часть постановок – классика. Мне это очень нравится. Современная драматургия все-таки на любителя. Мне запомнилось все, что я сделала на данный момент. Тем более, что во МХАТе мне пока все ново. Но мне нравится, что в отличие от Большого, здесь присутствует много грима. Сейчас вообще есть тенденция у театров переходить на натуральность – тончик, глазки и все такое. Это очень огорчает. Получается, что классический грим, который преподают в колледже и который должен быть, уходит. Но я надеюсь, что до конца он все-таки не исчезнет. Но вот МХАТа им. Горького это пока не коснулось. И это даже несмотря на то, что я больше работаю с мужчинами, которые, казалось бы, меньше женщин гримируются. Хотя это не совсем так. Все равно делаются многие вещи: бороды, усы, парики, гримы разные. А особенно яркие гримы в сказках. Мне очень нравится работать на спектакле «Синяя птица», потому что там гримы животных и не только. Там есть даже грим огня. Это очень весело, особенно когда артисты перевоплощаются прямо в кресле и начинают дурачиться (смеется).

— Многие молодые гримеры предпочитают заниматься телевизионными проектами из-за более высоких гонораров. Есть ли у тебя соблазн податься в эту сферу или ты хочешь заниматься только театром?

— Я хочу попробовать себя и в этой сфере, но чем больше узнаю, тем больше она пугает. Театральной жизнью я еще не насытилась, а она имеет много преимуществ. Она размеренней, зарплата здесь стабильнее, график понятней. В киносфере ты можешь месяц проработать в поле и не факт, что при этом тебе вовремя заплатят за работу. Сегодня есть финансирование фильма, завтра – нет. В театре проще. Здесь есть стабильность. Но попробовать мне бы хотелось и лучше сделать это раньше. Потому что совмещать такой безумный ритм, например, с семейной жизнью или еще какими-то вещами крайне сложно. Ты должен весь отдаваться этому процессу. Специфика грима театра и кино также сильно различается. Если в театре мы склонны гиперболизировать образ, то в кино и на телевидении все должно быть натурально, строиться на нюансах. А это энергетически более затратно, и не все с этим справляются. Пока моя душа все-таки больше лежит к перевоплощениям с большим количеством грима.

— Говорят, «Театр начинается с вешалки». С чего начинается гримерный цех?

— Если практически, то с подготовки спектакля. Ты приходишь в гримерку, достаешь все необходимые материалы и встречаешь актеров. В более высоком смысле сложно сказать. Думаю, для всех по-разному. Для меня, в первую очередь, с приятной семейной атмосферы, когда можно прийти, поставить чайник, сесть и поболтать с кем-то, а потом приступить к любимой работе. Не зря говорят, что если ты найдешь дело по душе, значит, ты никогда не будешь работать. Я из Горьковского МХАТа каждый раз ухожу с большим удовлетворением, радостью, нетерпением и ожиданием следующего рабочего дня.

Фото: из архива Ники Козловой