Скрытые таланты Воронежа: Яна Апон и ее молекулярные абстракции

В самом центре Воронежа на ул. Комиссаржевской спрятана квартира-студия еще малоизвестной художницы Яны Апон. Ее картин хватило бы на несколько выставок. Но проходящие мимо воронежцы не догадываются поднять головы и заглянуть в окна. Зато многие заглядывают на страницу Яны ВКонтакте – уже три года художница проводит творческие стримы. Корреспондент «Умбра Медиа» пообщалась с Яной, чтобы узнать – можно ли развивать талант без диплома, как нарисовать молекулярную абстракцию и зачем возвращаться из Москвы в Воронеж.

Сердце Плутона 

— Яна, ты называешь себя не только художником, но и мистиком, эзотериком. Почему?

— Расскажу историю. Первой картиной, которую я написала в формате живописной работы, был Плутон. Я написала его в 2013 году, а спустя два года спутник New Horizons пролетает мимо Плутона и приходят первые качественные снимки этой планеты. И мы увидели, что там изображено сердце. Плутон имеет сердечко на своей поверхности, очень мультяшно-няшное. Но что интересно – картина моя называлась не «Плутон», а «Сердце Плутона». И посередине там было вот что-то такое, красное. Я тогда сказала: «Как??!».

А вообще я несколько лет уделила тому, чтобы определить свою миссию. Обращалась к различным духовным писаниям – и мистика, и эзотерика были в этом мои спутники. Духовность – часть моей жизни, как и живопись – часть моей жизни. Все это синтез. И все, что я показываю на своих картинах – это отражение. Можно сказать «отпечатки сознания».

— Как так вышло, что у тебя нет художественного образования? Или где-то все-таки училась?

— В прошлой жизни – считается? (улыбается) Я точно знаю, что в прошлой жизни была состоявшейся художницей и жила где-то в Париже. Но в этой я получила образование в сфере иностранных языков. Хотя еще в детстве поняла, что хочу бросить английскую спецшколу и сказала маме: «Мама, я хочу в художку». Но мама не согласилась на это все, ибо как же карьера, статус, деньги…

— А когда начала рисовать?

— Я рисовала всё время, что живу. Первая моя фотография: я где-то в возрасте трех лет сижу с кисточкой, рядом альбомчик. В школе и университете все поля, все последние страницы тетрадей были изрисованы. В основном это были обрывочные зарисовки, портреты. Иногда выходила на пленэр, рисовала природу.
Мой родной отец – Вадим Филимонов – был художником. И академическая школа мне была понятна изначально. У меня всегда было много книг по анатомии, по живописи. Так что все эти годы я занималась самообразованием, параллельно образованию лингвистическому.

— Наверное, было сложно разбираться самой?

— С одной стороны, это импонирует людям, с другой – бывает сложно в плане продажи работ. Потому что ценители искусства хотят видеть дипломы. Какое-то время я очень гнобила себя за то, что у меня нет академического образования. Но потом, когда разбирала программу училищ и стала рисовать академические рисунки дома, поняла, что я это все умею. Реализмом я владею – пейзаж, натюрморт могу нарисовать легко. Просто это не так интересно.

— Любопытно! А творчество отца как-то повлияло на твой стиль?

— Когда его не стало, мы приехали в его дом в Боброве и я увидела его последние работы. Это были абстрактные акварели с графической обводкой. Мое сознание просто перевернуло. Дело в том, что я увидела, как будто бы другой человек моей рукой рисовал. Мурашки по всему телу пробежали – это было откровение. Опять элемент мистики. Я ведь его не видела ни разу в течение жизни. Очень жалела, что мы не познакомились, но его работы, тем не менее, остались. Где-то они есть и на моих полотнах тоже. Когда я была маленькой, над кроватью у меня висел маленький пейзаж маслом, написанный его рукой. Я часами смотрела на него, изучая мазки и краски. Также он был талантливым портретистом. Я видела его автопортрет с зелёными глазами, на нем он был похож на Иисуса. Хранится у бабушки.

«Картина для меня – это способ коммуникации с миром»

— Если говорить о твоих картинах – как ты рисуешь? Какие техники используешь?

— Мне всегда было интересно соединить несовместимое. В плане техник я перепробовала все, и, наверное, являюсь экспериментатором. Возьмем одну из моих самых больших картин. Изначально это был хаотичный набросок краски. Причем краска разная – строительная, акрил… А по верху я выписывала маслом. То есть здесь смешение стилей: классическое письмо маслом, лессировка, послойное наложение, гладкие градиенты – и тут же вклиниваются совершенно безумные вкрапления ярких брызг. Я пишу эту картину уже четыре года. Но она все еще не закончена.

— Ого! Сколько же труда в нее вложено… А как ты определяешь, когда картина закончена?

— Когда не ты смотришь на картину, а она начинает смотреть в тебя. Она — живая. Все мои картины живые.

— Большая часть твоих работ написана в стиле абстракционизма. Почему на нем остановилась?

— Я от него уже ушла. Эволюционировала в более совершенную форму. Начинала с абстракции, экспрессионизма — искала выход для творческой энергии. В процессе экспериментов начала нарабатывать собственные приемы. Например, изобрела направление «молекулярная живопись», с которым сейчас и работаю. Мне трудно дать какое-то одно название тому, что я делаю, потому что по сути я не ограничиваюсь одним стилем, постоянно развиваюсь и нахожу новое.

— Что такое молекулярная живопись? Как появляются такие картины?

— Концепция появилась благодаря научной среде. Есть у меня знакомые физики, инженеры. Мы с ними обсуждали фрактальную теорию построения Вселенной. Что есть фрактал? Это повторение одного элемента бесчисленное количество раз. Одна галактика заспиралилась, вторая… Наш мир – это одна большая молекула по отношению к соседней галактике.

— И как это выглядит на холсте?

— В такие картины можно погружаться. Чем сильнее приближаешься, тем больше обнаруживаешь. То есть в них очень много деталей, они молекулярные.

— В твоих работах часто появляется такой элемент, как глаз. У него есть особое значение?

— Мое творчество по большей части интуитивно. Как можно трактовать глаз?.. Может быть, я вижу что-то. Может быть, меня видят (смеется)… из разных измерений. Я всегда определяла занятие картинами как способ коммуникации с миром, общения.

— Давай поговорим о Воронеже. Почему вернулась из Москвы сюда? Многие творческие люди наоборот стремятся в столицу.

Потому что там в основном деньги. Меня приглашали неоднократно участвовать в коллективных выставках. Несколько лет назад даже отправляла свои картины на ArtWeek в Москве, но сама не поехала. Картина до сих пор висит у них на сайте. А я осталась в Воронеже, чтобы активно заниматься творчеством. Никуда не ходила, все приглашения отвергала. Другой путь для себя выбрала – камерный.

— С воронежскими коллегами общаешься?

— Я знакома только с несколькими. Познакомилась с Викторией Калининой. Это моя подруга, соратница, единомышленница. Мы сделали несколько фотопроектов, перформанс «Театр одного актера». Она как я – есть еще целое поле интересов, которыми я иногда позволяю себе увлекаться и забываю даже про картины. Так что определить и причислить себя к какому-либо цеху художественному я не могу.

— А важно ли вообще иметь такое общество поддержки для художника, как думаешь? Встречаться, например, по субботам и вместе рисовать?

А такое бывает? (смеется) Мне друзья предлагали вместе рисовать. Но как это вообще должно выглядеть? Я слишком эгоистична, чтобы делиться творчеством с кем-то еще. Хотя с Викой Калининой у нас была общая картина – называется «Битва контрастов». Это не было чем-то созидательным, это была борьба! Один рисовал красным – второй сверху зеленым, и так далее… Два человека должны быть не только развитыми, но и лишенными эгоизма, чтобы создать что-то творческое совместно. А так мне своего вдохновения девать некуда.

— Ты говоришь, что вдохновения у тебя слишком много. А есть ли среди живших или живущих мастеров человек, которого можешь назвать своим вдохновителем, может быть, образцом?

— Угадайте.

— Отец?

— Был бы, если бы мы общались, но это Дали. Сальвадор Дали вдохновляет еще со школьных лет, когда я стала задаваться общефилософскими вопросами. Чем он меня восхитил? Он совместил несовместимое. Фантастические образы, выполненные в технике реализма. И сказал всем академистам… Не буду показывать неприличные жесты, но он это сделал своими работами. Это тот самый эпатаж, который выстрелил на все сто.

— Пробовала копировать его работы?

— Я под его влиянием делала несколько работ, но в режиме наброска. Полное копирование – не мой вариант, это не интересно. Мне интересно что-то новое выжать из себя, сублимацию всего пережитого. Если еще о наших художниках говорить – то Малевич и Кандинский [вдохновляют]. Потому что оригинальны. И ни на что не похожи. Мне интересно, когда человек – икона. Как Стив Джобс. Один – и его все знают. Один, но на весь мир светит, и только аплодировать остается.

— Яна, у тебя есть любимые картины среди своих работ?

— Да, но они еще не написаны.

— И к последней теме: ты, наверное, первый художник, чьи стримы я видела ВКонтакте. Еще и с большими просмотрами! Как к тебе пришла такая идея?

— Все просто. Когда появились стримы Вконтакте – появились мои стримы. Года три назад это было практически моей работой, когда я садилась, минимум на два часа в день, и рисовала. Мне хочется этим делиться! Я же сижу в своей келье отшельника, и меня никто не видит, не знает, что тут целый мир. Хочется, чтобы люди увидели и подумали: «А я ведь тоже так могу!». Это все для вдохновения других. И для самодисциплины. С моей энергией порой сложно сидеть на одном месте. Тогда я включаю камеру – и все, ближайшие два часа я сижу и рисую.

— А ты заставляешь себя начать картину? Или ждешь «инсайта»?

— Пикассо сказал: «Вдохновение существует, но оно должно прийти к тебе во время работы». Так что те лодыри, которые говорят «я не пишу, потому что у меня нет вдохновения» — просто лодыри. Но я сейчас не начинаю новых картин. Возвращаюсь к старым работам, вношу новые элементы. Оформляю портфолио. Готовлю идеи и концепты к презентации на выставках.

Фото и видео: Полина Полякова