В Воронеже 24 декабря пройдет несколько событий, посвященных празднику Дня замерзшего чернозема, главным идеологом которого является самобытный художник-экспериментатор Семён Земко. Семён живет на хуторе Мамончище в сорока километрах от Воронежа. В самом областном центре он бывает очень редко, но осенью этого года всё-таки приехал и познакомился с группой молодых художников, которые очень вдохновились его идеей отметить этот необычный праздник и рассказать о нем жителям Воронежа.
С Семёном корреспонденту «Умбра Медиа» удалось встретиться в начале декабря в Хохольском районе, в тот день, когда он совершал ежегодный важный этап своего многолетнего творческого проекта, часть которого будет отдельно экспонироваться в рамках праздника.
— Семён, можешь поподробнее рассказать о проекте?
— Если вкратце, прошлой зимой я сделал фотографии почвы, сейчас вот их распечатал и собираюсь закопать в поле на зиму. Зиму они пролежат в замерзшей земле, а когда земля оттает, я их выкопаю и увижу изменения, которые с ними произошли, а дальше внесу в них свои, так сказать, отметки. Делаю я это каждый год уже пятнадцать лет. Процесс, конечно, сложный, но по-другому делать я не вижу смысла.
— А почему ты уделяешь такое внимание замерзшему чернозему?
— Чернозему я всегда уделяю внимание – и зимой, и летом. Опять же, вы наверняка сами ждете этого дня, потому что у вас в городе грязь. Но чернозем – это не только грязь, это еще и жизнь, и ваша в том числе. Почва – это один большой живой организм, которому нужен отдых. Помните, есть старая поговорка: «Коли земля не промерзла, так соку не даст». Предки наши не были дураками, они знали, что говорят. Всё должно отдыхать от суеты. Нам повезло, у нас есть зима, это время для отдохновения, для того, чтобы приостановиться и попытаться понять, что вообще происходит вокруг. Это такая пауза без беготни, без лишних необдуманных движений. До самой весны земля спокойна, разум спокоен, всё спокойно. Этот период нам дан, чтобы не бежать вечно сломя голову куда попало, а попытаться переосмыслить себя и окружающий мир. Весной снова всё придет в движение, снова всё забурлит. И можно будет двинуться в новую дорогу, в правильном направлении.
— Расскажи, почему вообще чернозём для тебя так важен?
— Сейчас чернозем исчезает. Это очень большая беда, никто даже не представляет себе, какая большая. Да это катастрофа! По одному сантиметру в год его толща убывает. Нельзя так просто дать ему погибнуть. Это чудо света.
— И как же мы можем его сохранить?
— Известно как. В свое время русские почвоведы уже давно всё придумали. И даже в советские времена всё еще было под контролем на государственном уровне. Сажали лесополосы, давали полям отдыхать, проводили севооборот, удобряли меньше, земля сама всё питала. Мой родственник Никодим рассказывал, что сам в этом участвовал еще. Как Хрущев пришел, даже это перестали делать.
— А как ты думаешь, посадку лесополосы можно считать художественной акцией?
— Ну, наверное, можно. Ха-ха, ну, это такая художественная акция в сталинские времена. Если художник может себе позволить сослать делать свою работу два миллиона человек, то можно. Это удачное сравнение, потому что идея этой работы очень серьезная, общенародная. Ее все должны прочувствовать на себе, даже те, кто далек от искусства и философии совсем.
— А ты хотел бы такую акцию устроить?
— Конечно, хотел бы, а у вас есть два миллиона человек? Мы бы тогда весь чернозем в мире спасли
— А где еще есть чернозем в мире?
— Вы не поверите, даже в Америке есть, но там с ним лучше обращаются, чем у нас.
— Как твое творчество помогает спасти чернозем?
— Сложно так сразу ответить. На самом деле это своего рода исследование. Когда я вижу фотографию, которая провела зиму в земле, очень многое становится понятно. Я нахожу закономерности, которые, если сопоставить реальное место, где был сделан снимок, и место, где она была закопана, позволяют лучше понять внутреннюю структуру чернозема, познать его загадки и постичь его суть. Чернозем – это живой организм, но зимой он не умирает и не впадает в спячку, он находится в особом состоянии. Внешне он неподвижен, но внутри себя каким-то образом восстанавливается. Эти фотографии – единственные свидетели того, что происходит зимой внутри земли, и пока они – единственный шанс разобраться в этом секрете восстановления. Всё это трудно объяснить словами, но мне удалось это почувствовать раз и навсегда после общения с Никодимом. И я, и он уверены, что мы на правильном пути и с каждым годом всё ближе к разгадке. Но, боюсь, что понятнее объяснить у меня не получится.
— Можешь рассказать больше про Никодима?
— Никодим – мой родственник, живет недалеко от Шипова леса. Его дед Никанор видел самого Докучаева и помогал ему в его почвоведческой экспедиции в 70-е годы XIX века. Мне кажется, что именно от него Докучаев (Василий Докучаев – русский геолог и почвовед, основоположник географии почв) и получил много знаний и опыта по работе и отношениям с почвой, а потом основал русскую школу почвоведения, стал знаменит во всем мире и повлиял на многих русских философов. Семья Никанора хранила древние традиции глубокого почтения к земле. В этой традиции было особое понимание значения почвы и очень странные обычаи и ритуалы. Некоторые из них были настолько странными, что люди понемногу стали от них отказываться, и, в конце концов, она ушла в подполье. Например, был такой обычай: с приходом зимы мужчины села забирались на дерево и прыгали с него животом на землю. Если земля не прилипала, это означало, что зима пришла, можно было праздновать.
— А им не больно было?
— Мне тоже это кажется неправдоподобным, но, я думаю, это всё-таки либо образ, либо преувеличение. Хотя что-то в этом есть. Наверное, получив удар животом о твердую поверхность, лучше понимаешь, что землю уже не стоит беспокоить.
— Как интересно. А много еще людей хранят эту традицию?
— Мне это неизвестно. Никодим очень нелюдимый человек, несколько лет он не шел на контакт, и сейчас я даже не знаю, жив ли он. Но, я уверен, что те несколько раз, что мы виделись, были по его инициативе. Скорее всего, он считает, что уже рассказал мне всё, что должен был рассказать, либо мы еще встретимся с ним, когда придет время.
— Не думаешь ли ты, что он хочет сделать тебя своим преемником и хранителем этой традиции?
— Не скажу.
— Сменим тему. Говорят, ты редко ездишь в города, почему?
— Я очень неуверенно себя чувствую на искусственном покрытии. Асфальт, например, вы знаете из чего сделан? Я недавно прочитал, оказалось, что из нефти. По-моему, это ужасно. Вот два года назад эту дорогу построили, каждый раз приходится себя преодолевать, чтобы по ней ехать. А пешком я хожу рядом, по обочине. В городах я, действительно, бываю редко. В основном в Хохле, хотя это даже не город, а поселок. Но даже туда я стараюсь ездить, только когда земля немного наступает на улицы, то есть весной и осенью, как сейчас. В Воронеже мне как-то страшновато. В этом году я был там всего во второй раз в жизни. И то, только из-за того, что уже отчаялся и не мог себе места найти как раз из-за этой проблемы. Встретился там с парой человек из сельскохозяйственного института, но они, скорее всего мне не поверили, а может быть, вообще приняли за сумасшедшего. Я расстроился: «Ну как же так? Люди должны, наконец, осознать эту проблему». Но никому нет дела, хотя они очень гордо называют себя столицей Черноземья. Но они даже забыли, что такое Черноземье. Зазнались, для них главное, что они – столица, а столица чего – это уже не важно.
— А первый раз когда ты был в Воронеже?
— Первый раз я помню, что мы приезжали с бабушкой зачем-то, лет двадцать назад. Тогда мы купили пленочный фотоаппарат, на который я как раз и снимаю до сих пор. Цифровой мне не подходит, в моем деле между объектом и изображением не должно быть лишних препятствий.
— Почему ты не поедешь на праздник в Воронеж? Может, ты мог бы пересилить себя и поехать на этот раз. Всем, кто придет, будет очень интересно тебя увидеть и пообщаться.
— Я вообще не люблю много внимания. Когда много народу, я себя плохо чувствую. Я делаю свое дело, и сейчас, наверно, я уже смогу донести до людей свой посыл через вас и этот праздник. Я большого города боюсь, очень растерянно там себя чувствую, слишком много суеты. И заасфальтировано всё. Да, с этим чем дальше, тем хуже. Да и, видимо, выгляжу я странновато. В прошлый приезд на меня все озирались постоянно. Не хочу внимание от темы праздника перетягивать на себя, пусть люди лучше придут, всё увидят, поразмыслят и попробуют почувствовать то же, что и я.
Выставка работ Семёна Земко в рамках Дня замерзшего чернозема пройдет в Воронеже 24 декабря в 18.30 в квартире по адресу проспект Революции, 53. Подробнее о событиях Дня замерзшего чернозема можно узнать в группе в «ВКонтакте».
